Горизонт событий

Бесценный друг!

В последние дни происходит слишком много событий. Почему новости всегда случаются разом, но никогда не распределяются равномерно во времени? Уверена, в этом есть какая-то скверная закономерность. Пока я не выяснила какая.

Когда вокруг происходит слишком много нового, становится страшно. Что станет с моим порядком? Как я буду работать, читать, вовремя завтракать и обедать, ложиться спать в одиннадцать пятнадцать? Все новое может нарушить режим, который уже давно привычен. Не хочу, чтобы это произошло. Хочу, чтобы все было правильно.

А как все останется правильным, когда другие люди будто бы специально отвлекают от дел? Вчера три раза звонила сестра. Я пыталась объяснить, что работаю и не могу говорить. Но она не хотела слушать и много перебивала.

Моя сестра Анна очень не любит слушать. Для нее разговор — способ высказаться. И больше ничего. 

Мой друг!

Только вчера я написала тебе письмо. И до того, как успела отправить, захотела написать новое.

Вчера вечером в гости зашла соседка, Эвелина — я уже рассказывала о ней. Кажется, она хотела поговорить: спросить, почему я одна, кем работаю, где живет моя семья. Думаю, сегодня вечером Эвелина пойдет к другой соседке, и они вдвоем будут обсуждать меня. Я старалась не дать повода для сплетен. Мало говорила о себе и только слушала. Но и это может стать интересной темой для разговоров.  

Соседка работает нотариусом. Сильно любит работу, говорит только о ней. Не знаю, получилось ли у нее достичь каких-нибудь успехов. Она живет в бедном районе города, ездит на работу на трамвае — видела пару раз, когда возвращалась домой с ночной прогулки. Стоит ли работа того, чтобы посвящать ей жизнь? Что на свете вообще стоит того, чтобы посвящать этому жизнь?

Любимый мой друг!

Со времен, когда я написала последнее письмо, ничего не изменилось. Разве что мне стало тяжелее писать. Каждый день с трудом заканчиваю работу, потому что без нее тяжело будет выжить. В остальное время лежу и перечитываю старые книги.

Раз в три дня я выхожу на улицу. Хочу обойти город: от дальних окраин до шумного центра и обратно. Только сил хватает на то, чтобы купить продукты в магазине и вернуться.

Как я отношусь к тому, что со мной происходит?

Не знаю. Я устала. Но чувствую, что не смогу справиться с изменениями, если решу изменить жизнь. Я не знаю как. Это слишком страшно. 

Дорогой друг!

Хочу написать уже несколько дней, но каждый раз в голове пустота. И не могу придумать ничего, кроме приветствия.

Так что сегодня решила написать об этом. О том, как никчемна я в плане того, чтобы описать сегодняшний день, и спросить, как дела у тебя. О том, что я лишила смысла даже это простое занятие. Ты никогда не ответишь.

И в этом виновата я сама.

Дорогой друг!

Сегодня заходила соседка. Она очень удивилась, когда узнала, что в квартире кто-то живет. Сказала, что здесь слишком тихо.

Вот и я тоже — удивляюсь, когда понимаю, что вынуждена существовать с самой собой. Даже несмотря на то, что мне бывает трудно говорить с людьми, находить темы для разговоров и подбирать слова — в одиночестве ничуть не легче.

Моя мать говорила: все это из-за того, что я очень хочу понравиться другим. Только она ничего не понимает. Разве избегала бы я людей, если бы хотела им понравиться? Разве было бы мне тяжело говорить, если бы я стремилась произвести впечатление?

Во время разговора с незнакомцем мне хочется сбежать. Но все равно отвечаю и задаю вопросы. Иногда голос начинает хрипеть, и я не знаю, как привести его в порядок. Чувствую, как на меня падает весь мир, который я строила двадцать с лишним лет. Он давит, не дает дышать, и вместе с ним начинаю падать сама.

С тобой тоже не всегда легко. Но я не хочу больше сбегать. Зато хочу немного дольше думать над каждым словом, чтобы ты надо мной не смеялся.

Мой друг!

Помню, что обещала больше не писать. Помню, как говорила, будто в этих письмах совсем нет смысла. Только теперь мне кажется, что я ошибалась. И могла обидеть тебя, сказав, что ты такой же, что ты ничего не понимаешь.
Прости. Верю в то, что ты можешь быть замечательным человеком. Во много раз лучше меня.

С тех пор, как я написала последнее письмо, я много думала о том, что была неправа. Наверное, я рассердилась, потому что рассказала слишком многое. С нашего знакомства — точнее, твоего со мной — прошло всего пару недель. Обычно мне нужно гораздо больше времени, чтобы начать говорить.

Мой старый друг!

Я долго думала над тем, что написала тебе в своем прошлом письме. Это все была ложь, мне очень жаль, что я так с тобой поступила. Это слишком личная информация, она не может быть правдой. Прошу, не относись ко мне, как у к наглой врунье. Наверное, ты не сможешь понять, что со мной происходит, потому что и я сама ничего больше не понимаю.

Наверное, мне больше не стоит тебе писать никогда. Вся эта переписка становится слишком открытой. Я говорю слишком много того, чего не должна бы говорить. И ведь притом, я тебя совсем не знаю. Не имею понятия, кто ты. А если ты будешь только смеяться над тем, что я тебе напишу? А если ты передашь мои письма тем, кто будет смеяться? В конце концов, мы все живем в маленьком, тесном городе, где очень тяжело не оказаться на виду.

Дорогой друг!

Мне очень хорошо в моем новом доме. Мне больше не нужно вести эти пустые разговоры, идти к этим ужасным людям, которые образованы и начитаны, но совсем не знают о том, как вести себя с другими. Наверное, я тоже этого не знаю, раз каждый день мечтаю сбежать.

Дорогой друг, читая мои письма, можно подумать, будто я всегда была такой. Не верила в людей, не любила их, проводила много времени с собой. Иногда мне самой начинает так казаться. Но потом я вспоминаю другое: как у меня было много подруг, как я любила проводить с ними время. Только эти времена все чаще и чаще начинают казаться чужими воспоминаниями. Не знаю, кто и зачем подбросил их ко мне.

Вот, например, я помню, как в начальной школе любила рисовать. У меня была большая папка с сотнями рисунков. Она лежала дома, на моем столе. И каждый день я добавляла туда по несколько новых картинок. Я рисовала все, что видела: наверное, у меня получалось плохо и примитивно. Но я верила в то, что эта папка — самое важное, что у меня есть. Я верила, будто однажды стану великим художником, а мои детские картинки будут экспонатами в музеях. Поэтому я дорожила этой папкой больше, чем всем остальным.